Неточные совпадения
Самгин вел ее
берегом пруда и видел, как по воде, голубоватой, точно отшлифованная сталь, плывет, умеренно кокетливо покачиваясь, ее стройная
фигура в синем жакете, в изящной шляпке.
Шкуна «Восток», с своим, как стрелы, тонким и стройным рангоутом, покачивалась, стоя на якоре, между крутыми, но зелеными
берегами Амура, а мы гуляли по прибрежному песку, чертили на нем прутиком
фигуры, лениво посматривали на шкуну и праздно ждали, когда скажут нам трогаться в путь, сделать последний шаг огромного пройденного пути: остается всего каких-нибудь пятьсот верст до Аяна, первого пристанища на
берегах Сибири.
«Куда могла она пойти, что она с собою сделала?» — восклицал я в тоске бессильного отчаяния… Что-то белое мелькнуло вдруг на самом
берегу реки. Я знал это место; там, над могилой человека, утонувшего лет семьдесят тому назад, стоял до половины вросший в землю каменный крест с старинной надписью. Сердце во мне замерло… Я подбежал к кресту: белая
фигура исчезла. Я крикнул: «Ася!» Дикий голос мой испугал меня самого — но никто не отозвался…
Я был на Тыми, когда уже в верховьях шла кета и на зеленых
берегах там и сям попадались одинокие
фигуры рыболовов, вытаскивавших крючками на длинных палках полуживую рыбу.
Мы плыли по горной, тайговой реке, но всю ее дикую прелесть, зеленые
берега, крутизны и одинокие неподвижные
фигуры рыболовов я охотно променял бы на теплую комнату и сухую обувь, тем более что пейзажи были однообразны, не новы для меня, а главное, покрыты серою дождевою мглой.
Действительно, рослая
фигура хохла зарисовалась через минуту на холмистом гребне, отделявшем усадьбу от
берега, и его голос далеко раскатился в тишине вечера...
Но, почти помимо их сознания, их чувственность — не воображение, а простая, здоровая, инстинктивная чувственность молодых игривых самцов — зажигалась от Нечаянных встреч их рук с женскими руками и от товарищеских услужливых объятий, когда приходилось помогать барышням входить в лодку или выскакивать на
берег, от нежного запаха девичьих одежд, разогретых солнцем, от женских кокетливо-испуганных криков на реке, от зрелища женских
фигур, небрежно полулежащих с наивной нескромностью в зеленой траве, вокруг самовара, от всех этих невинных вольностей, которые так обычны и неизбежны на пикниках, загородных прогулках и речных катаниях, когда в человеке, в бесконечной глубине его души, тайно пробуждается от беспечного соприкосновения с землей, травами, водой и солнцем древний, прекрасный, свободный, но обезображенный и напуганный людьми зверь.
(Примеч. автора.)] невода к
берегам затона, как уже начало оказываться множество захваченной рыбы; мы следовали на пароме за мотней [Мотня — середина невода, имеющая
фигуру длинного и к концу узкого мешка.
Исполинские дома в шесть и семь этажей ютились внизу, под мостом, по
берегу; фабричные трубы не могли достать до моста своим дымом. Он повис над водой, с
берега на
берег, и огромные пароходы пробегали под ним, как ничтожные лодочки, потому что это самый большой мост во всем божьем свете… Это было направо, а налево уже совсем близко высилась
фигура женщины, — и во лбу ее, еще споря с последними лучами угасавшей в небе зари, загоралась золотая диадема, и венок огоньков светился в высоко поднятой руке…
Модель Герда (еще не знали, что это Герд) воскресила пустынные
берега и мужественные
фигуры первых поселенцев.
Из-под
берега, отдуваясь, выскочил кабан, и черная
фигура, отделившись на мгновенье от глянцевитой поверхности воды, скрылась в камышах.
Хотя на удочке они очень бойки и в движениях быстры, но как-то не упористы, а ходки и на поворотах повадливы: вероятно, брусковатая, челнообразная
фигура их тому причиной; небольшие щуки, фунтов до трех, довольно легко выкидываются на
берег даже без сачка; разумеется, леса должна быть толстая и поводок здоровый; равного с ней весу окунь покажется гораздо тяжеле.
При свете его старик и его дочь различили неподалеку от лачуги, подле самого края
берега, две человеческие
фигуры, которые стояли, подпершись палками.
С реки вслед им неслись вопли и крики о помощи. Там, по спокойной воде, удаляясь от
берега к струе главного течения реки, плыл в сумраке маленький остров, на нем метались темные человеческие
фигуры.
Дальше, на самом
берегу, красным глазом мелькал огонек, около которого можно было различить несколько неподвижных
фигур.
Пришли сплавщики с других барок, и я отправился на
берег. Везде слышался говор, смех; где-то пиликала разбитая гармоника. Река глухо шумела; в лесу было темно, как в могиле, только время от времени вырывались из темноты красные языки горевших костров. Иногда такой костер вспыхивал высоким столбом, освещая на мгновение темные человеческие
фигуры, прорезные силуэты нескольких елей, и опять все тонуло в окружающей темноте.
Снилась мне золотая Украина, ее реки, глубокие и чистые; седые глинистые
берега, покрытые бледно-голубою каймою цветущего льна; лица, лица, ненавистно-милые лица, стоившие стольких слез, стольких терзающих скорбей и гнетущего горя, и вдруг все это тряслось, редело, заменялось темным бором, в котором лохматою ведьмою носилась метель и с диким визгом обсыпала тонкими, иглистыми снежинками лукавую
фигуру лешего, а сам леший сидел где-то под сосною и, не обращая ни на что внимания, подковыривал пенькою старый лыковый лапоть.
Осторожно, с трудом продираясь сквозь тучи, подкрался рассвет без солнца, немощный и серый. Окрасил воду в цвет свинца, показал на
берегах желтые кусты, железные, ржавчиной покрытые сосны, темные лапы их ветвей, вереницу изб деревни,
фигуру мужика, точно вырубленную из камня. Над баржой пролетела чайка, свистнув кривыми крыльями.
Летними вечерами заречные собирались под ветлы, на
берег Путаницы, против городского бульвара, и, лежа или сидя на песке, завистливо смотрели вверх: на красном небе четко вырезаны синеватые главы церквей, серая, точно из свинца литая, каланча, с темной
фигурой пожарного на ней, розовая, в лучах заката, башня на крыше Фогелева дома.
Засыпаю под плащом на палубе и вижу
фигуры баронессы и Лины на
берегу, как они меня провожали и махали мне своими платками. Лина плакала. Она, наверно, и теперь иногда плачет, а я все-таки представляю себе, будто я нахожусь в положении сказочного царя Салтана. а моя теща Венигрета Васильевна — «сватья баба Бабариха», и что она непременно сделает мне страшное зло: Никитку моего изведет, как Бабариха извела Гвидона, а меня чем-нибудь на всю жизнь одурачит.
Напряжённо вслушиваясь, Назаров смотрел, как вдоль
берега у самой воды двигается высокая
фигура Степана, а рядом с нею по воде скользило чёрное пятно. Ему было обидно и неловко сидеть, скрючившись под гнилыми досками; когда Рогачёв пропал во тьме, он вылез, брезгливо отряхнулся и сердито подумал о Степане...
На том
берегу, в доме Копылова, зажгли огонь, светлая полоса легла по дороге к мосту, и в свете чётко встали три тёмные
фигуры, в одной из них Николай сразу узнал Степана, а другая показалась похожею на Христину.
Мы мчались быстро и без остановки. Я не спал, любуясь то степью, то темным лесом, то туманом над какой-нибудь речкой, то ночным перевозом с заспанными
фигурами перевозчиков, чуть видными в темноте, то тихим позвякиванием колокольчика, которое дрожало над сонной рекой и отдавалось в бору противоположного
берега.
Действительно, за поворотом навстречу нам засверкал на
берегу живой огонек костра под темными скалами. Подъехав ближе, мы услышали хриплый голос, выводивший какую-то песню, у костра виднелись три человеческие
фигуры, в которых мы скоро узнали Островского и недавно встреченных нами бродяг.
Костлявая и длинная
фигура дедушки Архипа вытянулась поперёк узкой полоски песка — он жёлтой лентой тянулся вдоль
берега, между обрывом и рекой; задремавший Лёнька лежал калачиком сбоку деда. Лёнька был маленький, хрупкий, в лохмотьях он казался корявым сучком, отломленным от деда — старого иссохшего дерева, принесённого и выброшенного сюда, на песок, волнами реки.
С моря дул влажный холодный ветер, разнося по степи задумчивую мелодию плеска набегавшей на
берег волны и шелеста прибрежных кустов. Изредка его порывы приносили с собой сморщенные, желтые листья и бросали их в костер, раздувая пламя, окружавшая нас мгла осенней ночи вздрагивала и, пугливо отодвигаясь, открывала на миг слева — безграничную степь, справа — бесконечное море и прямо против меня —
фигуру Макара Чудры, старого цыгана, — он сторожил коней своего табора, раскинутого шагах в пятидесяти от нас.
У
берега, в том месте, где плакучая ива купала в пруду свои ветви, раздвинулись кусты осоки и небольшая белая
фигура с распущенными волосами, очень похожая на те, что изображают русалок на картинках, появилась, вся облитая серебряным сиянием месяца.
И тотчас же он воззрился влево, в одно крутое место
берега, где виднелись темные мужские
фигуры. Там, кажется, разведен был и огонек.
Луна полускрылась за облаками, но Петр Иннокентьевич, казалось, обладал двойным зрением — он сразу заметил вдали на
берегу две
фигуры и узнал в них свою дочь и ее соблазнителя.
На
берегу показалась
фигура мужчины, быстрыми шагами приближавшаяся к дому княжны Людмилы Васильевны. Граф притаился в тени забора.
Фигура приблизилась к калитке и остановилась. Граф стоял шагах в десяти от нее. Луна, на одно мгновение выплывшая из-за облаков, осветила стоявшего у калитки мужчину. Граф Иосиф Янович узнал князя Сергея Сергеевича Лугового.
На самом
берегу, у пристани, мрак казался еще гуще, несмотря на то, что по бокам какой-то темной движущейся массы мелькали десятки фонарей, слабо освещая лишь отдельные
фигуры.
На полях и в лесу уже ложились серые тени летних сумерек. Вдоль
берега лесного пруда беспокойно двигалась взад и вперед женская
фигура, закутанная в теплый плащ.
Отодвинув засов, он вышел на
берег, но не успел сделать двух шагов, как перед ним, точно из-под земли, выросла темная
фигура какого-то человека, закутанного в широкий охабень с поднятым высоким воротником и с глубоко надвинутою на глаза шапкою, так что лица его не было видно.
Вдруг к пруду приблизились легкие шаги, почти неслышные на мягкой лесной почве, а в кустах раздался тихий шорох, подобный шелесту шелкового платья. Из-за деревьев небольшой рощи, примыкавших к
берегу пруда, бесшумно выскользнула женская
фигура и неподвижно остановилась, не спуская глаз с лежавшего юноши.
При сравнительном свете на пристани Шатов и Китманов могли различить бегущие
фигуры арестантов в их однообразных костюмах — серых халатах и таких же шапках без козырька, иные с котомками за плечами, иные с узлами в руках и почти все с купленною на
берегу незатейливою провизиею.
Никита, полной кличкой Никита Лаврентьев, по прозвищу Ерш, был крестьянин деревни, расположенной на другом
берегу этого озера. Прозвище Ерша он получил вследствие всегда всколоченной
фигуры, страсти к рыбной ловле и вспыльчивого характера.
Молодая попадья, прибежавшая на
берег с народом, навсегда запомнила простую и страшную картину человеческой смерти: и тягучие, глухие стуки своего сердца, как будто каждый удар его был последним; и необыкновенную прозрачность воздуха, в котором двигались знакомые, простые, но теперь обособленные и точно отодранные от земли
фигуры людей; и оборванность смутных речей, когда каждое сказанное слово круглится в воздухе и медленно тает среди новых нарождающихся слов.